Авторизация

Логин
Пароль

Забыли пароль? | Регистрация

Войти через социальные сети

«Шесть профессий раввина Варкина»

Игорь Варкин
Раввин тюменской синагоги

10 ноября 2018

Режиссер самодеятельного театра, психолог, преподаватель, краевед, раввин тюменской синагоги Игорь Варкин начинал свою трудовую деятельность художественным руководителем студенческого клуба ТюмГУ. Параллельно учился в этом университете на журналиста и... принимал участие в организации первых в нашем городе рок-фестивалей.

— Вряд ли это можно назвать поводом для особой гордости, — улыбается своим воспоминаниям Игорь Евгеньевич. — Может, и говорить-то не стоит?.. В общем, было это ужасно, поскольку выступающие на тех концертах не столько пели, сколько орали в микрофоны, которые и так еле-еле работали. Сейчас и представить такое сложно: происходило все это в нынешнем Белом зале университета, что тогда — в конце 80-х — был в совершенно запущенном состоянии. Но слушателей не смущала обстановка, им был важен сам процесс.

А меня каждый раз после подобного мероприятия вызывали на ковер к проректору — после нашествия фанатов рока непременно оставались кучи мусора, а университетские стены оказывались покрыты надписями.

Странное было время, но веселое. Имея грошовое финансирование, мы с участниками клуба умудрялись постоянно придумывать что-то новое и устраивать эффектные студенческие вёсны, дебюты первокурсника, спектакли, выставки рисунков и фотографий, издавали художественно-поэтические сборники...

— Это была общественная нагрузка?

— Это была моя первая в жизни работа. И за нее мне все-таки что-то платили. Получая зарплату, я каждый раз смущался: ведь и без того интересным делом занимаюсь, а мне еще и денег дают!

— Специальность журналиста, на которую вы учились, оказалась настолько же любимым делом, как и самодеятельность?

— Как выяснилось во время практики в газете и на радио, то нет. Я могу хорошо писать, но медленно — мучительно ответственно подбирая слова. И только о том, что мне по-настоящему интересно. А журналистам, сами знаете, приходится писать о разном, быстро и много. Это — творчество на потоке. И для меня подготовка текстов, расшифровка интервью были каторгой. Если честно, то журналистику я выбрал только потому, что тогда в Тюмени не учили на психологов. А я мечтал стать именно психологом, о чем и заявил в десятом классе своей классной руководительнице: мол, не нужна мне ваша алгебра!

— Сейчас, думается, преподаватель алгебры может гордиться таким своим учеником, несмотря на то, что не выбрали ее предмет.

— Признаться, был очень удивлен, когда на встрече выпускников увидел свою фотографию на стенде «Кем гордится школа» в 10-й школе, которую заканчивал.

И да, на той фотографии я в кипе и кителе.

— Так круто повернулся жизненный путь: уходили из школы с желанием стать психологом, вернулись на школьную доску почета раввином. А могли бы сказать тогда своей классной, что раввином мечтаете стать?

— Нет, конечно. И что обозначает это слово, в школьные годы я и не знал. Нас ведь чему учили? Что религия — опиум для народа, и все в этом роде. Я был, как и все тогда, комсомольцем. Много читал, а в книгах — про красные звезды, шашки наголо и идею о слиянии всех национальностей СССР в единый советский народ. Успешнее всего, кстати, этот проект единения реализовался на евреях — мы ассимилировались настолько, что благополучно забыли свою историю, традиции, язык... Да, в юности я периодически задавался так называемым еврейским вопросом, который сводился, главным образом, к тому, почему нас, евреев, не любят? Но дальше этого — тем более, до религии, — мои размышления не заходили. До поры до времени интерес к другим темам перевешивал.

— И к каким?

— Например, к той же психологии. Я исполнил-таки свою школьную мечту. В 90-м году познакомился с молодыми врачами-энтузиастами, которых крайне увлекала идея развития психотерапии в России. У них не было ничего, кроме идеи, они нуждались в сотоварищах. А я занимался тогда театральными экспериментами, про которые мои новые знакомые сказали, что это психодрама, то есть психотерапия с применением театральных методов. И приняли меня в свои ряды. Их начинание оказалось успешным: они проводили семинары, печатали переводы зарубежных трудов по психотерапии, в издании которых я принимал непосредственное участие. Находил типографии, в которых за небольшие деньги — больших у нас не было — соглашались тиражировать набранные на печатной машинке экземпляры. И эти книги врачи расхватывали как горячие пирожки! Не будет преувеличением, если скажу, что энтузиасты-психотерапевты совершили революцию в этой сфере в нашем регионе и стали отцами-основателями ныне существующего профессионального сообщества. Двое из основателей — Равиль Назыров и Александр Кондинский — позже уехали работать в Санкт-Петербург. И я тоже поехал туда — учиться в СПбГУ на психфаке. Получил второе высшее образование по специальности «Психология» и вернулся в Тюмень практикующим специалистом. Через некоторое время меня пригласили в ТюмГУ преподавателем на факультет высшей педшколы, как тогда назывался наш психфак. Этот преподавательский период тоже был временем открытий. Четыре восхитительных года, когда я чуть было не стал замдекана по воспитательной работе, режиссировал студенческие театральные постановки, устраивал вместе со студентами дни факультета, обучал тому, что было безумно интересно самому, был уважаем коллегами и учениками.

— И ничто, если посмотреть со стороны, не предвещало погружения в религию. Откуда что взялось?

— Снова сыграло роль судьбоносное знакомство — в 94-м году с тремя студентами мединститута — Павлом Фельдблюмом, Ильей Пестриковым и Сергеем Соловьевым, которые годами тремя раньше образовали еврейское сообщество. Это было очень смело с их стороны — после советской пропаганды, мягко скажем, еврейской нежелательности. Я тоже захотел узнать — в чем особенность еврейского народа и чем я отличаюсь от других? Так мы вместе заново учились быть самими собой по книгам по истории и традиции, знакомились с собой новыми.

— И новый вы нравились себе?

— Да, весьма! Уже на первых порах я нашел массу моментов, которыми можно гордиться представителям моего народа — великая древняя история, череда гениев, внесших свой вклад в мировую цивилизацию. Ну, и современный пример был перед моими глазами: чрезвычайно талантливые и деятельные ребята, основатели нашего еврейского общества. Один только их проект — Фестиваль «Ханука в Сибири» чего стоил! Представьте, в 90-е годы умудриться привезти в Тюмень и на север сатириков Михаила Жванецкого, Аркадия Арканова, Григория Горина, Романа Карцева, Виктора Шендеровича, поэтов Игоря Иртеньева и Римму Казакову, певцов и музыкантов Иосифа Кобзона, Максима Леонидова, Валерия Меладзе, Анжелику Варум, Игоря Саруханова, театры «Шалом» и «У Никитских ворот», актеров Янковского, Збруева, Филиппенко, Абдулова, «Boney M» и Хор Турецкого, который тогда был хором московской хоральной синагоги.

Известнейшие артисты соглашались выступать за какие-то смешные деньги. На плохой аппаратуре устраивались грандиозные концерты, залы были битком, в залах — вся Тюмень. Нашлась, конечно, и компания, которая приходила туда, где проводились концерты «Хануки», с протестными плакатами.

— Против кого протестовали? Против Жванецкого с Янковским?..

— Да нет, все по старой схеме: дескать, мы тут все нищие, а евреи вон как жируют. Но евреи не жировали. Руководитель проекта Павел Фельдблюм раздавал все собранные за билеты деньги артистам, потом приходил ко мне и мы ели бутерброды с луком — у меня ничего больше не было, а у него не было и этого. От «Хануки в Сибири» не осталось вообще никаких денег и выгоды, но осталась память. До сих пор я встречаю людей, которые с удовольствием вспоминают о былой славе фестиваля. Позже Паша, Сергей и Илья уехали из Тюмени. А уезжая, оставили религиозную общину на меня. Сказали: кто, если не ты?

— Ответственно.

— Еще бы! Но, с другой стороны, эти слова еще и подзадорили мои амбиции. Да и интересно было: меня уже тогда крайне занимало понимание сути религиозных текстов и их влияние на мир. В 97-м году я официально стал председателем еврейской религиозной организации, научился проводить службы. В 99-м поехал учиться в Москву в институт прогрессивного иудаизма. В 2001-м вернулся в Тюмень, где к этому времени под руководством Рафаэля Гольдберга восстановили синагогу. Одновременно со мной сюда приехал раввин из столицы, но более года не задержался. Может, климат ему наш не пришелся — не знаю. А я, что называется, уже местный кадр, многие меня знают. В этом был и плюс, и минус. Потому что далеко не все из знающих представляли меня в качестве духовного лидера. Но в итоге я взял на себя исполнение обязанности раввина в данной синагоге, хотя вовсе не мечтал об этом бремени. А это именно бремя, потому что с того момента я нес ответственность не только за свою общину, но и за историческое столетнее здание синагоги. Приходилось и приходится улаживать массу административных и хозяйственных вопросов. И есть меценаты, которые нам в этом благородно помогают — делом, советом, деньгами... Но все это стоит вложенных сил, потому что людям синагога нужна.

— Что она для прихожан?

— Дом молитвы, учения и собрания. И духовное, и светское учреждение одновременно, где представители еврейского народа получают знания вне зависимости от возраста, общаются, участвуют в службах, обрядах, религиозных праздниках. Мы хотим донести до людей ценность еврейских религиозных традиций, построить мост между древностью и современностью. Поэтому каждый предстоящий традиционный праздник для нас — это серьезная творческая задача. И если по окончании, допустим, пасхального празднования ко мне подходит бабушка, с которой мы вместе провели этот праздник уже в восемнадцатый раз, и говорит — нынешний был лучший из всех, что она помнит, — то, либо ее слегка подводит память, либо мы действительно растем.

— Получается, вам, как раввину, пригодились все ваши предыдущие профессии — в том числе и художественного руководителя?

— Безусловно. Более того, с 2012 года я осваиваю еще одну профессию — историческое краеведение. И с большим трепетом отношусь к своему первому большому краеведческому проекту «Старый фотограф». Это — фотовыставка, организованная совместно с музеем, где экспонировались архивные снимки — портреты, виды, события, — запечатленные еврейскими фотографами Тобольской губернии конца 19-го-начала 20-го веков. Есть планы продолжить этот проект. Параллельно мы с членами общины снимаем фильмы. Наша игровая короткометражка в стилистике немого кино начала 20-го века «Корова Брандта» была отмечена наградами в 2014 году на Всероссийском фестивале «Человек и вера» и на Минском Фестивале еврейского короткометражного кино. Воодушевленные этим, мы замахнулись на двухсерийный историко-документальный фильм «Лестница Шустера» — о жизни и деятельности Иосифа Шустера, местного фотографа конца 19-го-начала 20 веков. Сценарий основан на исторических фактах, которые я собирал с огромным интересом и удовольствием. Многие не понимают, как можно тратить время своей жизни, возясь с архивными документами, чтобы восстановить события многолетней давности. А мне нравится. Теперь, проходя по исторической части города, я вполне себе представляю Тюмень, какой она была сто лет назад, — вывески лавок и магазинов, дым из печных труб над приземистыми домами, проезжающие телеги и пролетки, слышу скрип колес, крики мальчишек-газетчиков, гомон базарной площади... И мне кажется, что вот сейчас из чеканных ворот своего особняка по улице Спасской, нынешней Ленина, выйдет купец Янкель Шайчик в картузе и жилетке, из кармашка которой свисает серебряная цепочка от серебряных же часов, с музыкой. И, может, он даже кивнет мне, как старому знакомому.

— Надо, наверное, очень любить город, чтобы настолько проникнуться его историей?

— Причем, чтобы полюбить город, в нем не обязательно родиться. Моя семья переехала сюда в 79-м году, когда я был девятиклассником. И хотя исторически мои корни из Белоруссии, мне нравится считать себя тюменцем и сибиряком.

— Сибирь, исторически, по распространенному в мире убеждению — суровое место ссылки. А чем была Сибирь для евреев, селившихся здесь еще с начала 19-го века?

— С начала 19-го и по начало 20-го века сосланных в Сибирь евреев было предостаточно. Однако она стала второй родиной и для тех евреев, которые приехали сюда сами — как в край богатых возможностей и свободный от предрассудков, где человека оценивают не по его национальному происхождению или вере, а по способностям, годности к делу, пользе, которую он может принести обществу. Здесь евреям никто не мог сказать «понаехали», потому что большинство местных — «понаехавшие»: кто добровольно, кто ссыльный. И евреи честно внесли свой вклад в развитие Сибири — как в царские, так и в советские времена. Продолжают его вносить и ныне.

— Но у евреев появилась возможность переселиться на вновь обретенную историческую родину, в Израиль. И многие представители народа ей пользуются, в том числе тюменские евреи. Как насчет вас?

— Я, как раввин, должен оставаться в Тюмени, пока здесь есть хоть один еврей. И даже если вдруг все они соберутся уехать в Израиль, буду последним, кто сделает это. Но больше, чем уверен, что все не соберутся

Беседовала Мария Самаркина
Фотографии из личного архива


Добавить новый комментарий

Ваше имя:

Текст комментария:
Защитный код: